Автор и редактор фотографий: студентка филфака Подгорная Анастасия
На примере гимназии, действовавшей в Киеве с 1809 по 1917 годы, мы хотим показать, что обеспечивает учебному заведению престижное место в истории и тёплое отношение выпускников. Мы рассмотрим различные стороны её жизни на материале подготовленного в 1911 году трёхтомника «Столетие Киевской первой гимназии (1809-1811-1911 гг.)» и многочисленных воспоминаний гимназистов.
Понять, каковы цели и правила
Высочайше утвержденный устав определял уклад жизни гимназии вплоть до 1917 года, однако в него иногда вносились изменения и дополнения, например, в период попечительства Н. И. Пирогова, влиявшего на жизнь гимназии «еще больше, чем параграфы устава» или в 60-е годы, когда отдельным гимназиям была предоставлена значительная самостоятельность в деле разработки преподавания и воспитания.
Учреждение министерства народного просвещения в 1802 году и другие реформы Александра I в сфере образования обеспечили развитие народного просвещения, и в Киеве так же, как и в других губернских городах, по Указу 1803 года «Об устройстве училищ», должна была быть открыта гимназия или губернское училище.
В 1809 году в соответствии с указом Александра I 1804 года Главное народное училище в Киеве было преобразовано в Киевскую Высшую Гимназию, а в октябре 1811 года она получила особый устав и была приравнена к высшим учебным заведениям.
Немаловажным в оценке значимости этого события является то, что в условиях усиления польского влияния в этом регионе открытие гимназии, в которой преподавали на русском языке, являлось шагом к воплощению идеи возрождения Киева как источника русской православной культуры. Эта идея вдохновила инспектора трех губерний графа Тадеуша Чацкого, организовавшего сбор денег на открытие гимназии, министра внутренних дел графа В. П. Кочубея, оградившего гимназию от навязываемого местными дворянами преподавания на польском языке, М. И. Голенищева-Кутузова и М. А. Милорадовича, позаботившихся о размещении гимназии в Кловском дворце в Киеве.
В конце 1828 года император Николай I издал новый устав, заменявший пятилетнее обучение на семилетнее. Гимназия преобразовывалась в среднее учебное заведение и с 1835 года именовалась Киевской Первой гимназией. В ходе реформ Александра II были введены новые уставы гимназий и прогимназий: 1864 года, разделивший гимназии на классические и реальные, и 1871, признававший гимназическим только классическое образование.
Выбрать здание
Торжественное открытие гимназии, расположившейся в Кловском дворце, состоялось в начале 1812 года. Под пушечные залпы из Киевской крепости военный губернатор Михаил Андреевич Милорадович вручил представителям дворянства устав гимназии, затем последовала литургическая служба в Киево-Печерской лавре, освящение гимназии и губернаторский бал.
Только в 1857 году гимназия была размещена в выстроенном для нее по плану архитектора Александра Беретти здании. В нем располагалась квартира попечителя Киевского учебного округа, что привлекало пристальное внимание со стороны власти к жизни гимназии.
Выбор места оказался удачным. Выпускники отмечали, что
«Первая гимназия, кроме великолепного здания, выгодно отличалась от прочих учебных заведений своим обширным садом» (Г. Е. Червинский), «столетним парком, занимавшим среди города целый квартал» (К. Паустовский). Там гимназисты «проводили все переменки, бегали взапуски, играли в мяч, зимой в снежки».
Можно отметить, что здание гимназии было выбрано Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, обучавшимся здесь до 1909 года, местом действия сцены гибели Алексея Турбина в пьесе «Дни Турбиных». Н. П. Анциферов заметил: «Ворчащий на юнкеров школьный сторож — наш Максим. Вестибюль с лестницей и хорами, и вдали портрет основателя гимназии Александра I — все это схематически представленный на сцене интерьер моей школы».
Принимать гостей
Особое значение гимназии обеспечивало внимание высокопоставленных особ со времени её возникновения. Балы в честь их приезда проводились в актовом зале первой гимназии. Её посетил каждый из российских императоров, начиная с Николая I, а в 1911 году на столетие последовало переименование в Императорскую Александровскую гимназию.
Комиссия из директора, инспектора и группы преподавателей в том же году взялась за подготовку юбилейного издания на основе накопившегося материала: фактов об учебно-воспитательном процессе, учебных планов, списков должностных лиц и выпускников, а также их воспоминаний.
Руководить, учить и воспитывать
Высшим звеном в иерархии должностных лиц, напрямую влиявших на жизнь гимназии, были попечители учебных округов. Особый период её истории – «Пироговский» – связан со временем, когда эту должность занимал знаменитый хирург и талантливый педагог Николай Иванович Пирогов (1858-1861).
Став попечителем, Пирогов ввел множество мер, к которым не сразу приспособились учебные заведения в его округе: образовались педагогические советы при участии всех преподавателей, были запрещены телесные наказания, определены строгие степени наказаний и взысканий, при этом оживилась учебная и литературная деятельность преподавателей, устраивался конкурс на учительские должности, были введены «литературные беседы», вследствие чего «ученики ретиво взялись за разработку сочинений на разные <…> темы, а словесные прения между авторами и критиками были очень оживленные».
«Ясное, светлое, живое и благодарное воспоминание о Пирогове сохранилось у нас до сих пор и не изгладится до последних наших дней,» – пишут в воспоминаниях выпускники Н. Х. Бунге и Н. П. Забугин, в то время как преподаватель Н. Д. Богатинов сообщает: «Прибыл Н. И. Пирогов, и с ним постигло нашу Гимназию величайшее бедствие <…>. Роковое положение у человека, думающего творить добро и творящего мимовольно зло». О том, что же вызвало такую разницу в оценках, расскажем в одном из следующих разделов.
По уставу 1871 года, начальником гимназии являлся директор, избираемый попечителем учебного округа и утверждаемый министром просвещения. При гимназии с пансионом также должен был состоять инспектор.
Очень многое в гимназии в отношении дисциплины и общей атмосферы зависело от директора. Так, Яков Семенович Мышковский сделал возможным возвращение гимназии в Кловский дворец после Отечественной войны 1812 года. О многих директорах выпускники и преподаватели отзывались с любовью и почтением, среди них А. К. Деллен и А. Ф. Андрияшев.
На следующей ступени стояли учителя, «старшие» и «младшие», разница между которыми заключалась в том, какие предметы они преподавали, размере оклада, а также в том, что только старшие могли участвовать в деятельности преподавательского совета.
Преподаватели могли одновременно быть классными наставниками(система была введена уставом 1871 года), то есть классными руководителями почти в сегодняшнем понимании, а им в помощники назначались классные надзиратели. Некоторые из них работали в пансионах, открытых при гимназии, в качестве воспитателей. Они, как и «дядьки» – служители в пансионах, следили за дисциплиной проживающих там гимназистов.
Кого учить?
По уставу 1811 года, все, кто успешно завершал обучение в гимназии – «выдерживал строгое испытание по наукам, которым обучался», получали звание студента и пользовались «всеми правами студентам университетским предоставленными», поэтому в гимназию поступали те, кто рассчитывал продолжить своё обучение в университете.
В ходе реформ Александра I в России был введен принцип бессословного образования, поэтому и в Киевской Первой гимназии предоставлялось право учиться детям различных сословий по результатам вступительного испытания. Большинство учеников всегда составляли дворяне, много было детей офицеров, чиновников, мещан и купцов, но поступали и крестьяне. Тем, чья семья не обладала достаточными средствами, гимназия могла в определенных случаях обеспечить содержание.
Интересна история Льва Андреевича Навроцкого, крестьянина по происхождению. В 60-е годы он пришел поступать в четвертый класс гимназии в возрасте восемнадцати лет, и, как признается Навроцкий, «педагогический персонал снизошел к взрослому, желавшему учиться». В гимназии он получил хорошее образование, которое помогло ему окончить юридический факультет Московского университета и дослужиться до должности председателя Черниговского окружного суда. «Не одним учением обязан я гимназии, а и тем, что благодаря ей получал средства к жизни, давая уроки». По рекомендации сотрудников гимназии Навроцкий давал частные уроки.
Чему учить?
«В Гимназиях имеют быть преподаваемы изящные науки, языки Латинский, Французский и Немецкий; Логика, основание чистой Математики, также Механики, Гидравлики и других частей Физики, наиболее в общежитии нужных, сокращенная Естественная История, Всеобщая География и История, основания политической экономии и коммерции. Сверх того, будут читаны и переводимы сочинения, служащие к образованию сердца, и подающие чистое понятие о законе Божием и гражданских обязанностях. Сверх штата могут быть присоединены Учителя Гимнастических упражнений», – данный пункт из Указа «Об устройстве училищ» содержит список большинства предметов, преподаваемых в гимназии.
Учебные планы часто изменялись: одни предметы из них исключались, количество часов на другие увеличивалось. Расскажем о первых годах жизни гимназии.
В программу тогда входила, например, технология, где рассказывалось с апреля по май «о глине» и «различных родах глины», в июне «о сахаре». Преподавали также «мифологию». На уроках проходили древнегреческий и древнеримский пантеон богов. «Общая грамматика» предполагала изучение таких тем, как «слово и выговоры народов вообще» (вероятно, фонетические системы различных языков), «значительные части человеческого слова и речения» («речение» могло толковаться как предложение, высказывание). Интересно, что в курсе алгебры преподавали экономические задачи, близкие к тем, которые сейчас входят в перечень заданий на экзамене по профильной математике: «правила товарищества и особенности его, о процентах, если указано время, на которое положен капитал (сложные проценты)». Насколько можно судить, лекции по отечественной и всемирной истории читались одновременно, хотя были посвящены периодам, различным по хронологии: как только ученики узнавали «о римлянах до Р.Х.», им рассказывали о правлении Ивана IV.
Курс основных дисциплин
Преподаватели основных дисциплин, в список которых входили естественные и точные науки, «Закон Божий», а также античные, латинский и греческий, и русский языки, считались «старшими».
То, какими предметами увлекались гимназисты, во многом зависело от личности и методики учителя. Так, например, гимназисты сбегали с уроков Закона Божьего, которые вел требовательный к расстановке знаков препинания при чтении священных текстов учитель, и с вниманием слушали слова о. Флоринского или о. Илии Экземплярского.
Александр Васильевич Романович-Славатинский, историк права, профессор Киевского университета, хорошо отзывался об уровне подготовки преподавателей 50-х годов, говоря, что «лучшие профессора того времени влиянием своим проникали и в киевские гимназии, которые высоко ставили звание профессора».
В воспоминаниях, которые выпускники прислали по просьбе составителей юбилейного издания о гимназии (помещены в первом томе и частично в третьем), многие совершенно искренне высказывали благодарность своим учителям.
Григорий Евгеньевич Червинский (1865-1871) рассказывает об учителе математики И. И. Харском: «Был одним из самых талантливых преподавателей, отлично объяснял урок и великолепно чертил на доске от руки, но был строг и требователен и очень скуп на отметки. Это ему я обязан тем, что при поступлении после гимназии в Петербургский технологический институт выдержал в числе первых очень строгий конкурсный экзамен по всем математикам и был принят в число студентов института».
Сами учителя были рады принимать слова благодарности за их уроки. Так, учитель русского языка Николай Дмитриевич Богатинов, получивший эпитет «неприступный» от Д. И. Нагуевского и «умевший учить, как никто, выучить и вымуштровать» (Г. Е. Червинский), ценил такие моменты: «Уже пользующийся доброю славою доктор, говорил: “Никогда не забуду ваших нравственных наставлений, которыми будили вы в нас чувство добра и воспитывали для добра”. Дети понимали мои труды для них, а я трудился-таки немало в своем скромном учительском положении».
Однако не только требовательные преподаватели вспоминалась выпускникам.
«На столе в классе стояли залитые сургучом бутылки с желтоватой водой. На каждой бутылке была наклейка. На наклейках кривым старческим почерком было написано: «Вода из Нила», «Вода из реки Лимпопо», «Вода из Средиземного моря»», –
рассказывает Константин Георгиевич Паустовский в мемуарах «Книга о жизни. Далекие годы», – «Черпунов [точнее – Черкунов] всегда притаскивал на уроки всяческие редкости».
Учитель географии Николай Трофимович Черкунов запомнился многим гимназистам. Михаил Ерофеевич Шмигельский, ставший врачом, признаётся, что «обязан [ему] не только любовью к географии и природе вообще, но и тем, что впоследствии <…> многие годы сам провел в заграничных путешествиях».
Из воспоминаний Константина Паустовского: «Чтобы мы лучше запоминали всякие географические вещи, Черпунов придумывал разные наглядные способы. Так, он рисовал на классной доске большую букву А. В правом углу он вписывал в эту букву второе А, поменьше, в него – третье, а в третье – четвертое. Потом он говорил: «Запомните: — это Азия, в Азии – Аравия, в Аравии – город Аден, а в Адене сидит англичанин. Мы запоминали это сразу и на всю жизнь».
Черкунов собирал свой музей и иногда приглашал к себе гимназистов. Ученики и знакомые помогали ему, и к концу его жизни была составлена богатая коллекция образцов природного богатства и производства многих стран земного шара, представителей флоры и фауны, географических карт, инструментов и т. д. Согласно каталогу от 1895 года, коллекция содержала свыше 3 100 номеров (данные взяты из первого тома издания «Столетия Киевской Первой гимназии»).
«“А вы много путешествовали?” – спросил я робко. “Не меньше, чем Миклухо-Маклай”».
Однажды учитель психологии спросил: «Вы помните Черпунова с его водой из разных рек и морей? <…> Так вот, могу вам сообщить, что в бутылках была самая обыкновенная водопроводная вода. Вы спросите, зачем Черпунов вас обманывал? Он справедливо полагал, что таким путем дает толчок развитию вашего воображения» (К. Г. Паустовский).
С 1874 года (по уставу 1871 года, получившего название «Толстовского») гимназия стала «классической», то есть основное внимание в ней стало уделяться античным языкам. Соответственно, ученикам одной из основных фигур представлялся учитель-«классик». По воспоминаниям И. Я. Кельбера (1893-1900), «из классиков наибольшими симпатиями учеников <…> пользовался А. О. Поспишиль. Он умел <…> заинтересовать красотой античных авторов и наибольшее внимание уделял чтению и толкованию, оставляя на втором плане синтаксис и вообще часть филологическую, которая обыкновенно так утомляет учеников».
Общее мнение выпускников передают слова И. Я. Кельбера: «В мое время вообще в отношении к ученикам совершенно не было ни формализма, ни черствости; этим объясняется трогательное расставание мое и товарищей с родной гимназией, которую я окончил в 1900 г. с золотой медалью».
Языки и искусства
Учителя музыки, рисования и черчения, «танцованья» и фехтования были «младшими учителями» наравне с преподавателями иностранных языков: французского, немецкого и польского. В то же время в сфере языков и искусств давалось качественное образование, не уступающее уровню преподавания «старших» дисциплин.
В подтверждение можно указать на то, что выпускником Киевской гимназии был Николай Николаевич Ге – автор многих портретов и картин на религиозные и исторические темы, участник выставок «передвижников». В течение шести лет (1841-1847) развивать способности к рисованию гимназисту помогал учитель Ф. А. Беляев и, хотя после окончания обучения Ге поступил в университет на физико-математическое направление, «влечение к искусству заговорило в нем с такой силой, что он <…> в 1850 г. перешел в Академию художеств», о чём его учитель сказал: «Я знал, что ты будешь художником; я тебе не говорил этого, я боялся соблазнить. Нет большего горя, чем быть художником!» Однако талант Ге быстро заслужил общественное признание, и о своем решении он не пожалел.
В книге «Первая киевская гимназия после реформ 1871 года» можно найти такую заметку о преподавании курса рисования в 1876 году: «Значительная часть учеников (85) обучалась рисованию, которое преподавалось по методу, принятому в Строгановском центральном училище». Имеется в виду сегодняшняя Строгановская академия в Москве, открытая еще в 1825 году.
Преподавание музыки и танцев для желающих началось с 1810 года и проводилось следующим образом: обучение игре на музыкальных инструментах начиналось со скрипки и гитары, притом в группах для начинающих и «успевающих». Занятия проводил «музыкус», то есть музыкант, четыре раза в неделю по два часа. Групповыми были и занятия танцами – два раза в неделю по два часа. Преподаватели вели «обычайные списки бытности» (журнал посещаемости) и устраивали «частные и публичные» экзамены.
В гимназии действовал ученический оркестр. Об уровне исполнительского мастерства учащихся можно судить, например, по хронике празднования столетия со дня рождения, оставившего добрую память в гимназии Николая Ивановича Пирогова. На торжественном вечере оркестр исполнил произведения П. И. Чайковского «В церкви» из «Детского альбома», Дезорма «Мандолинисты», «Хор поселян» из оперы «Князь Игорь» Бородина, ученик <…> – «Элегию» Глинки (соло для трубы) и народный гимн.
Что касается преподавания языков, еще с момента основания гимназии было объявлено, что преподавание ведется на русском, и в течение всего курса постоянными должны были быть «упражнения и усовершенствования в этом языке». В то же время ученики «не должны быть увольняемы от изучения других языков, учителя которых имеются в школе».
Учебные программы менялись, но в общем подход к преподаванию был таким: по немецкому и французскому языку за основу курса брали классические для того времени учебники, а в старших классах учеников знакомили с художественными произведениями: «в 6-м классе Гете, в 7-м – Шиллера «Орлеанскую деву», в 8-м классе того же писателя «Историю тридцатилетней войны»», по французскому это были тексты из хрестоматии.
Не забывать поддерживать дисциплину
Каков же был основной аргумент Богатинова против нововведений Пирогова?
«Одновременно с сим развилась и такая распущенность в дисциплинарном отношении, какой тоже, уже верно можно сказать, дотоле не видал учебный мир», – сетовал учитель, – «Такие непорядки продолжались и по восстановлении некоторой дисциплины в Гимназии, за что принялся с энергиею новый инспектор Ростовцев». Однако и после этого дисциплина не достигла желаемого уровня, а 1 сентября 1911 года выпускник гимназии Богров стал убийцей Петра Аркадьевича Столыпина.
Действительно, в списке наказаний, которые могли быть применены к непоседливым и изобретательным гимназистам, после отмены телесных были такие, как «оставление на час или два «без обеда» (иначе говоря, томительное сидение в пустом классе после конца уроков), четверка по поведению и, наконец, вызов родителей к директору». По свидетельству К. Г. Паустовского, «больше всего боялись этой последней кары». «В старших классах существовали и другие наказания: временное исключение из гимназии, исключение с правом дальнейшего обучения и самое страшное – исключение с «волчьим билетом», без права поступить потом в какую бы тo ни было среднюю школу», однако последнее почти не применялось.
Гимназисты очень часто шалили, придумывая различные игры, например «марафонский бег», состоявший в том, что ученики убегали от помощника классного надзирателя, предварительно побив его, или еженедельные зимние кулачные бои (по воспоминаниям Н. В. Тимофеева-Ресовского). Если преподаватель засыпал, на задних партах «жарили на спичках копченых маленьких рыбок», «на передних – зачитывались «Приключениями знаменитого американского сыщика Ника Картера»» (К. Г. Паустовский).
Авторы юбилейного трехтомника объясняют так называемый «упадок пансиона в дисциплинарном отношении» «в высшей степени гуманным» отношением к учащимся окружного начальства, основывавшимся на «надежде развить в них чувство уважения к закону и порядку не мерами строгой дисциплины, а доверием к их врожденному чувству порядочности», но такого мягкого отношения, как пишут составители, ученики не понимали. Выпускник А. И. Рубец жаловался на то, что «не берется во внимание, что дети должны физически правильно развиваться, требуя движений и пребывания на свежем воздухе, а чрезмерные занятия ослабляют молодые силы».
…и давать гимназистам немного свободы
Физические упражнения
Именно поэтому все перемены гимназисты проводили в саду. По словам Г. Е. Червинского, там «были поставлены приборы для гимнастических упражнений; это в значительной степени восполняло <…> физическое воспитание в гимнастическом зале».
В. Н. Терлецкий, обучавшийся в школе в 80-90-е годы, вспоминает инспектора К. Н. Воскресенского, под «ближайшим» наблюдением которого протекала пансионская жизнь. Одной зимой он позаботился о том, чтобы «налили на гимназическом дворе ледяной каток собственно для пансионеров. Было доставлено в пансион несколько десятков пар коньков, стальных и деревянных. К.Н. сидел опять в гардеробной и следил за пансионерами, выбиравшими себе по вкусу коньки».
В. О. Кудленок добавляет: «В пансионе нас учили и танцам, и гимнастике (а желающих, за плату, и музыке), но с жизнью мы мало знакомились реально. Вот почему каждый был доволен всяким выходом на время в город, в отпуск или на прогулку, а особенно любили пансионеры, когда их водили в мае месяце рано утром купаться на Днепр». Гимназисты, живущие в пансионе, гуляли в сопровождении дежурного воспитателя и пансионских «дядек». На время обучения можно было жить и у родителей или других родственников, но это согласовывалось с руководством гимназии.
Внеклассное и внешкольное
«Вот, теперь я хочу еще рассказать о нашем, ну что ли, культурном развитии в гимназическое время вне гимназии», – пишет выпускник Н. В Тимофеев-Ресовский, и нам кажется правильным передать ему слово.
«У нас были кружки в Киеве, довольно такие разнообразные по устремлениям и содержанию. <…> Мы в свободное время собирались и, смотря по сезону и по умонастроению, устраивали какие-нибудь экскурсии — экспедиции. <…> Мы прямо, так сказать, исследовали какие-нибудь малоисследованные речки или лесные массивы, собирали коллекции, читали доклады по прочитанной литературе. <…> Приучило сравнительно рано к серьезной литературе, к серьезным точкам зрения на разные вещи, понимаете? <…> Мы, с одной стороны, занимались экскурсиями, поездками, очень много на лодках ездили. <…> Прокатились по всему Днепру в Черное море. Так докатились мы до Черного моря, поохотились в днепровских плавнях, там продали свою лодку за четвертной билет <…> и поступили юнгами на рыбацкие шхуны».
Разнообразие в дни учебы привносили и упомянутые «литературные беседы», за которые гимназисты особенно полюбили Н. И. Пирогова. С одной стороны, это, конечно, отвлекало от учебной деятельности, а с другой, так в гимназистах пробуждался интерес к обсуждению интересных и сложных тем, высказыванию собственной позиции.
Организовать выпускной и получить отзывы
Особенно ярко запомнился гимназистам день прощания со школой. В своей книге «В гимназии» поэт и педагог Лев Михайлович Медведев описал, как традиционно праздновали выпускной день учащиеся четырёх киевских гимназий: «“Окончившие гимназисты”, по исстари заведенному обычаю, неизменно праздновали “выпуск” общей поездкой на лодках в Никольскую слободку. <…> Около ста пятидесяти юношей собрались праздновать день “выпуска”. <…> Там и сям неслись песни. Гимназисты всех четырех гимназий образовали одно общее, радостное, молодое, веселое… <…> Только уже рано утром все двадцать пять лодок единовременно двинулись в обратный путь. Так прощались мы с гимназией. На пристани разбились на отдельные группы и после того… уже никогда не собирались все вместе».
Многие выпускники согласились бы со словами Ц. С. Ясенского (1840-1844): «Жизнь моя в пансионе К. I Г. была счастлива, покойна, и могу справедливо сказать, что она составляет счастливейший период всей моей жизни». Для кого-то оказались бы ближе слова Н. П. Анциферова: «Пребывание в гимназии показало мне, насколько я был изолирован в особом, созданном мною мирке». Однако, безусловно, этот период значительно отразился на судьбе воспитанников гимназии, о чем свидетельствует то, что многие из них так красочно и подробно описывают его в воспоминаниях.
Имея среди своих выпускников министра финансов Российской империи Николая Христиановича Бунге, историка Виталия Яковлевича Шульгина, живописца Николая Николаевича Ге, писателей Константина Георгиевича Паустовского и Михаила Афанасьевича Булгакова, наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского и более чем вековую историю, Киевская Первая гимназия представляет богатый материал для исследования среднего образования в России, а связанные с нею воспоминания позволяют оживить фактический материал, развертывая перед читателем яркую и изменчивую картину жизни учебного заведения.
Источники:
- Паустовский К.Г. Повесть о жизни: В 2 т. – М.: Комсомольская правда, Директ-Медиа, 2014. – Т.1 – 624 с.
- Столетие Киевской первой гимназии. (1809-1811-1911 гг.): В 3 т. — Киев, 1911. –Т.1-3.
Прим. В круглых скобках указаны годы обучения или срок пребывания в должности.
Прим. ред. Статья была впервые опубликована в Университетском обозревателе 16 марта 2018 года.
Фото: трёхтомник “Столетие Киевской Первой гимназии”, а также http://humus.livejournal.com/4062691.html.
Обложка статьи: Николай II посещает гимназию 4 сентября 1911 года // From Wikimedia Commons.
Lingva MSU
Latest posts by Lingva MSU (see all)
- ФИЯР – сегодняшним школьникам от вчерашних - 20 декабря, 2023
- Короткометражные фильмы про учителей - 5 октября, 2022
- Что едят, когда жарко? - 7 августа, 2022
Ваш комментарий будет первым