Александра Гудкова уже пять лет подряд ездит на раскопки вместе со студенческим археологическим отрядом «Монолит». Мы поговорили с ней о том, чем отряды отличаются от индивидуального волонтёрства, все ли могут воплотить в жизнь детскую мечту об археологии и что мотивирует людей отказываться от городского комфорта в пользу полевой работы.
Саша, что вообще такое археологический отряд?
Это часть организации студенческих отрядов Санкт-Петербурга, в которой много команд разного профиля — есть строительные отряды, которые ездят летом на стройки, сельскохозяйственные, которые собирают виноград в Крыму, отряды проводников и так далее. Наш коллектив на волонтерской основе ездит на археологические раскопки и там помогает экспедициям. Обычно отряд прикреплен к определенному университету, на базе которого набирают новых людей.
То есть это доступно только для студентов-историков конкретного вуза?
Это не так. У некоторых отрядов есть предпочтения, кого брать к себе, но у нашего их нет — мы рады всем. В последние годы у нас довольно сильно изменилась «демография» в отряде. Мы перестали быть ориентированными на историков, начали привлекать студентов других образовательных программ, а потом поняли, что нет смысла быть закрытой организацией. Сейчас историков среди нас меньшинство.
Но ведь всё равно есть какие-то критерии.
В первую очередь надо быть готовым к нашим условиям труда и трезво оценивать свою физическую форму и здоровье. Раскопки — это очень тяжёлая физическая работа. Это крутой опыт, невероятно интересные люди, песни под звёздами у костра, но в первую очередь — работа. Шесть дней в неделю, минимум шесть часов в день, часто — на палящем солнце. У вас не должно быть серьёзных хронических болезней, которые могут обостриться. Если у вас, к примеру, аллергия на укусы насекомых, нам с вами не по пути. Но для оказания элементарной первой помощи во всех остальных случаях у нас есть отрядный медик, который проходил специальные курсы.
Нужно уметь работать в коллективе. Мы живём рядом, едим за одним столом, работаем и постоянно находимся вместе, и очень важно, чтобы человек поддерживал общение и чувствовал себя комфортно.
«Когда привыкаешь, отвыкнуть уже не можешь»
Расскажи, как ты сама пришла в отряд, как ты о нём узнала и почему присоединилась?
Я попала в отряд после первого курса, в 2018 году, и поехала на сезон, чтобы закрыть учебную практику. К нам на лекцию пришли ребята из отряда и рассказали, что у студентов истфака вышки есть возможность это сделать, пожить полтора месяца в палатках, готовить еду на костре, мыться в реке… У меня в голове щёлкнуло, и я поняла, что это моя судьба. Я записалась, походила на собрания кандидатов, меня взяли.
До отряда я не знала, что такое вообще возможно и существует. После этого я начала ездить в экспедиции волонтёром и индивидуально, но начинать и справляться с трудностями изначально проще в компании, а не одной.
А как прошёл твой первый отрядный выезд?
Моя первая экспедиция проходила в Смоленской области. Я ничего не знала об археологии и об отрядах, поэтому каких-то чётких ожиданий у меня не было. Я не очень привязана к благам цивилизации, для меня пожить полтора месяца в палатке и почти не использовать телефон из-за отсутствия связи не было проблемой. Я ждала прекрасных впечатлений и отдыха от города, я это получила. Привыкать работать и махать лопатой было очень тяжело. Но когда привыкаешь, отвыкнуть уже не можешь.
О работе: давай поговорим о том, чем конкретно занимается отряд на сезоне?
Обычно наш выезд проходит летом, в июле или в августе, и длится около месяца. Мы загружаемся в поезд, добираемся до места, ставим палаточный лагерь. Начинаем работать обычно с утра и до обеда, встаём, завтракаем, идём копать. Расписание зависит от конкретной экспедиции — некоторые археологи работают только до одиннадцати, а заканчивают вечером, потому что жара стоит невыносимая.
После работы обедаем и отдыхаем, вечером проводим мероприятия, которые организует специальный человек внутри отряда — комиссар. Это повторяется как день сурка до выходного.
А в выходной…
Можно поспать под деревом! Можно поехать в соседний город, поваляться на пляже, пойти в лес собирать ягоды, почитать книжку… Короче, физически отдохнуть.
Ты упомянула, что есть человек, ответственный за развлекательные мероприятия для коллектива. А какая вообще в отряде система (само)организации, кто за что в ответе?
У нас есть «командный состав», который состоит из трех человек: командира, комиссара и мастера. Командир занимается внешними связями, взаимодействует с университетом, с экспедициями, отвечает за то, чтобы отряд успешно выехал на сезон. Комиссар ответственен за развлечения до и после сезона, за сплочение коллектива и решение конфликтов, а ещё это отрядный психолог. Мастер заведует хозяйственной частью и кассой отряда, отвечает за оборудование и материальные блага. Обязанности передаются посредством открытого голосования. Есть и неофициальные должности: медик, помощник комиссара, флагоносец (он представляет отряд на официальных мероприятиях).
«Лучше не шутить с местными про то, что вы откопали что-то ценное»
А были какие-то необычные или смешные случаи на сезонах?
Их миллион! Однажды мы копали на памятнике Ракушечный Яр, он находится на острове, на котором никто не живёт. Представьте себе наш ужас, когда однажды вечером мы сидели у костра, а из воды неожиданно вылез синий — в прямом и переносном смысле — незнакомый мужик! Оказалось, что он живёт в соседней станице, пьяный полез плавать в Дон, его унесло течением и прибило к нашему берегу. Мы, конечно, пустили его погреться, но в шоке были ещё долго. Утром у костра никого не оказалось. Вполне возможно, что это всё-таки был водяной.
А на выезде 2021 года мы работали в Курской области на границе с Украиной. Ближайший город Суджа находился от нас в 7-8 километрах и мы ходили туда пешком. Но в начале сезона дорога была еще не исхожена, мы ориентировались на местности интуитивно. В результате одна из девушек в нашем отряде заблудилась, весь вечер ходила по окрестным полям и в итоге вместо нужной дороги набрела на мужчин с автоматами. Это были наши пограничники, и к счастью они были в курсе, что неподалеку проводятся раскопки, так что её просто привезли обратно в лагерь и удостоверились, что она действительно волонтёр. После этого всему отряду пришлось сдавать данные паспортов в местное отделение ФСБ, чтобы оформить пропуска на пребывание в приграничной зоне.
Если дело происходит не на необитаемом острове, как обычно складываются отношения с местными?
Местные задают много вопросов про сокровища и золото. Иногда они даже нервничают, особенно если мы ходим в наших форменных куртках (у нас довольно выразительные зелёные куртки с большим количеством нашивок). Если ходить без курток и держаться особняком, практически никаких тревожных ситуаций не возникает. Лучше не шутить с местными про то, что вы откопали что-то ценное, чтобы потом не встретить кого-нибудь ночью на раскопе или в соседней палатке.
А какие вообще бывают находки? Какова вероятность найти настоящее сокровище?
Зависит от того, где и какой период мы копаем. Например, памятник «Ракушечный яр» — неолитический, поэтому самые типичными находками на нём были черепки горшков, кости, каменные инструменты. Сокровище найти можно, но скорее всего распознать его сможет только профессиональный археолог. Например, это может быть фигурка, вырезанная из косточки, или что-то нетипичное для данного слоя. Поэтому в процессе раскопок нужно вглядываться в каждую мелочь, иначе можно пропустить что-то важное. Если возникают вопросы и сомнения, мы обычно сразу обращаемся к начальству и оно помогает нам определить, что мы нашли.
Самыми интересными из наших находок были костяные фигурки, обработанные бивни мамонтов, невероятной красоты орнаментированная керамика с глазурью, остатки горна, мотыга из рога оленя… На последних раскопках нашли клад монет 6 века нашей эры. В общем, находок много, они все разные и по-своему интересные, даже если не похожи на саркофаг фараона.
Вернёмся к интеграции новых людей в отряд. Как происходит процесс отбора кандидатов и их присоединение к коллективу?
Это достаточно продуманная и сложная система. Набор «свежей крови» начинается уже с осени, потому что по приезду с сезона у нас много материалов и мы их активно публикуем у себя в группе. Ребята ходят с лекциями по разным образовательным программам, расклеивают плакаты, репостят наши записи в беседы других студенческих организаций. Весной у нас начинаются собрания школы археологического мастерства — ШАРМы, они проходят вплоть до выезда. На них мы подробно объясняем, по каким правилам мы живём, как будем работать, что нужно брать с собой.
Также есть выездные мероприятия — например, общая вахта археологических отрядов Петербурга, мы собираемся всем составом и на несколько дней едем делать добрые дела. В прошлом году вахта проходила в форте «Красная горка», мы там убирали мусор, помогали расчищать блиндажи. На это мероприятие важно звать новеньких ребят, потому что они наглядно понимают, что такое жизнь в палатке, общий быт и физический труд в компании.
Ещё есть традиционный предвыезд за несколько дней до поездки на сезон, направленный на сплочение коллектива — мы выезжаем куда-нибудь в Ленобласть на день, ставим палатки, жарим шашлыки, играем в игры, поём песни… Если после всего этого долгого пути кандидаты понимают, что они хотят и могут с нами поехать, мы берём их на сезон.
«”Монолит” — это моя большая семья»
Что в первую очередь нужно знать человеку, который хочет присоединиться к отряду?
На сезоне у нас сухой закон. Мы не пьём, вообще. Даже по праздникам и даже на день археолога. Даже в поезде. Если для того, кто хочет присоединиться, это звучит страшно, то нам не по пути. Это, наверное, самый большой вопрос, который возникает у людей: все представляют себе эту романтику экспедиций с бутылочкой пива у костра, но… нет.
Что из «обмундирования» нужно обязательно брать с собой?
Если у вас есть своя палатка, это замечательно. Если её нет, это не проблема — у многих наших ребят есть палатки, и в них мы обычно живём минимум по двое. Обязательно нужен хороший спальный мешок, который выдержит низкую температуру — даже если мы едем на юг, ночью обычно холодно, — и коврик-«пенка» под этот мешок. Набор посуды — кружка, ложка, миска, — одежда, которую вам не жалко, удобная обувь типа кроксов. И, конечно же, рюкзак, куда вы всё это положите — большой, около 60-70 литров.
Лопаты и другие инструменты предоставляет экспедиция?
Да. Есть археологи, которые возят с собой свои личные кисточки и ножички, но поскольку мы не профессионалы, а просто волонтёры, которые и так везут с собой кучу вещей, мы этого не делаем. Всё, что нужно для работы и раскопок, всегда привозит с собой экспедиция.
…так же, как и еду.
Абсолютно верно. Нам оплачивают билеты на дорогу и питание, но работаем мы, опять же, безвозмездно.
Где обычно проходят экспедиции и куда «Монолит» едет в этом году?
Куда мы поедем в этом году — большой секрет, который я не могу раскрыть, потому что не знаю ответ (смеётся). Всю информацию об этом можно по мере поступления узнать на наших собраниях.
Наша первая отрядная экспедиция проходила в Ханты-Мансийском автономном округе. После этого мы ездили в Смоленскую область на памятник Сертея, в Ростовскую область — на Ракушечный Яр, на памятник Костёнки в Воронежской области, в Курскую область и в Фанагорийскую экспедицию в Краснодарском крае.
В этом году был твой пятый «юбилейный» выезд с отрядом. Что мотивирует тебя ездить в экспедиции снова и снова?
Это загадка. В основном, конечно, это люди и атмосфера. Несмотря на то, что мы все очень разные по сферам интересов и возрасту, мы всё равно вместе и очень близки. Я обрела большинство моих самых близких друзей благодаря отряду и раскопкам, это невероятный опыт, и когда вы вместе проходите эту школу жизни, не сблизиться в итоге просто невозможно. «Монолит» — это моя большая семья, и в отряде меня держит именно это.
Фото: САО «Монолит».
Редактор: Анастасия Горохова.
Юлия Михаенкина
Ваш комментарий будет первым